Харьковский спиннинг

Штирлиц на рыбалке 1945 (15 часов 45 минут)
"... Клаус упал в воду молча, кулем. Штирлиц бросил в то место, пистолет, снял перчатки и пошел через лес к своей машине.
- Неплохая прикормка, - подумал Исаев. - неплохая. Он высчитал, что в запасе еще целый час и открыл багажник.
- А почему бы не отдохнуть?


Достав из "Хорьха" свою любимую рапиру, Штирлиц направился назад, к озеру. По пути подошел к поваленному вязу, под корнями которого пастор должен был заложить тайник. Рука привычно нащупала коробочку из-под "Индийского чая", бережно завернутую в свежий номер "Правды". Нужно было поторапливаться, начал накрапывать дождь, и Штирлиц почти бегом припустил к заветному месту. На пол дороги он вдруг резко остановился и повернул назад.
- Нельзя так, не по партийному. Ведь на первой странице портрет Самого - отметил про себя Исаев и скомкав газету сунул ее в карман.
На озере он не спеша открыл коробочку. Тусклым, воронёным блеском сверкнул металл.
- "Уральская", - с теплотой подумал Штирлиц.
В коробочке, любовно упакованные, его ждали моточек "Клинской" лески 0,2 мм и пачка сигарет "Прима". 23 февраля не за горами, и в Центре помнили о слабостях Штирлица.
Блесна вошла в воду тихо, почти беззвучно. Штирлиц вел ее в полводы, боясь зацепить тело Клауса, как вдруг резкий удар по леске прервал почти готовый ответ Центру. Спиннинг начал сгибаться дугой.
- Куда же, ты, дурашка! - ласково подумал Исаев, плавно подводя к берегу форель килограмма на два. За долгие годы войны рыба так изголодалась по настоящим приманкам, что готова была сама лезть в садок. Поклевки следовали одна за другой, и час пролетел незаметно. На берегу, сверкая золотым перламутром, упруго бились в последней агонии десяток форелей.
- Нужно позвонить Кэт, - подумал Штирлиц, - девочке полезна свежая рыба, особенно в её то положении. Рожает в третий раз, а ругается до сих пор по-русски. Губы Штирлица озарила нежная улыбка, но тут же хмурая тень заняла её место. На противоположном берегу показались двое с прутами.
- А ведь это хвост - отметил про себя Штирлиц, - где же я дал маху?
Штирлиц знал, что на той стороне со спиннингами делать нечего. Одна грязь и тина. В прошлом году он там два раза прикармливал и затем угощал Шеленберга раками. Но то, что это не люди Шеленберга, он знал почти наверняка, в отделе РСХА рыбалкой не увлекаются. Может совпадение, простое стечение обстоятельств? Штирлиц лихорадочно перебирал все возможные варианты. Нет, совпадений быть не может, таким здоровым лбам место на фронте, а не... Резкий удар прервал размышления. Рапира согнулась в дугу. Подсечка вышла машинально, фрикцион взвыл, глухо. Неужели цепа. Как же так, ведь я рыбачу тут десять лет. От досады трусились руки и ком подходил к горлу. Нервная дрожь прошла всем телом, но грубый баварский акцент вывел его из транса
- Шторлинг, шторлинг, зер гут*.
- А ведь они "туристы", - подумал Штирлиц, - на шторлинг ловят, и где, в таком болоте.
Мелкий дождь продолжал накрапывать. Прошлогодняя листва пахла осенью, но запах был не родной, не русский.
- Ничего, ничего, - утешал себя Штирлиц, - справимся.
Он намотал леску на руку и стал несильно подергивать вверх, влево, вправо.
- Экономы хр...вы, - чисто по русски выразился Исаев, - пожалели 0,3 и это за три месяца до победы. Бесполезно. Жаль подарок, но придется рвать. Вытянув руку над головой, Штирлиц стал медленно отходить назад. По лбу стекали капли то-ли пота, то-ли дождя. Как он любил эти минуты, минуты тихого общения с природой. С этим может сравниться разве что вечер в "Ellefant"** с фрау Евой и кружечкой пива.
Вдруг цепа ожила и стала плавно поддаваться. Сердце переполнилось радостью. Ай да Штирлиц, ай да молодец! Еще одно усилие, и на поверхности показалось... синее лицо Клауса.
- А мерзавец видать был поклонником Хичкока, - подумал Щтирлиц, - не может не уйти без финальной сцены.
За левым ухом бывшего осведомителя глубоко сидел тройник. Штирлиц понимал, что блесна на теле убитого, это провал, но не лезть же за ней в ледяную воду. За воротник кожанного плаща проскочила таки холодная капля. Этого он не любил больше всего.
- Да ну вас всех в пень, - грубо выругался Штирлиц, и со всей силы рванул леску, - все равно в графе "причина смерти" Клауса будет стоять моя фамилия, а уральская, что и мепс против простой ложки дерьмо. Пора возвращаться в Берлин.

* - Шторлинг - блесна уловистая.
** - "Слон"